Хмурый вечер медленно окутывал город. Пар поднимался от чайника густыми клубами, заволакивая кухонное окно. Людмила налила кипяток в заварочный чайник — старый, с аляповатыми маками на боку. Теперь такие были не в моде. Но Ане он нравился. В её детских воспоминаниях мама заваривала в нём земляничный чай. Девушка сидела, сгорбившись, будто пыталась стать меньше, незаметнее. Её пальцы нервно перебирали край выцветшей скатерти.
— Пей, пока горячий, милая.
Мачеха подвинула к ней кружку. Аня даже не взглянула.
— Опять не получилось… — она положила ладонь на живот. — Врач сказал, плод не закрепился и…
Мачеха приобняла её за плечи.
— Это ничего, милая. У нас с твоим отцом тоже не сразу вышло зачать Женьку. Восстановишься, и через полгодика попробуете снова.
Аня вздохнула тяжело, сдув пар, поднимающийся над кружкой.
— Не получится. Сашка от меня ушёл. Очень ребёночка хотел…
— Что значит ушёл? Ты сказала, что это не приговор?
Анна поджала губы.
— Он сам всё слышал. Мы у репродуктолога вместе были. Сказал, что больше не хочу меня мучить.
— Это он сгоряча. Подожди недельку. Подумает, обсудит с друзьями, с родителями — и вернется.
— С родителями? – горько усмехнулась Аня. – Его мать с самого начала была против наших отношений. Первый раз, когда я в больницу с кровотечением уехала, она ему наговорила, что я сама это сделала, потому что никаких детей от него не хочу. Они даже к врачу ходили выяснять причину! Там им объяснили, конечно, что такое бывает.
— Ну вот, видишь? Всё можно уладить.
— Если бы! Она всё равно объявила меня виноватой. Сказала, что я просто неспособна выносить и что его сыну нужна другая, нормальная, не порченная… Это она его отговорила подавать заявление в ЗАГС. Предложила дождаться, пока забеременею, а лучше пока рожу, чтобы убедиться, что ребёнок от ее сына, тогда уже жениться.
Людмила с негодованием поставила свою кружку, стукнув донышком о стол. Чай заволновался, как море во время шторма.
— Ты никогда не рассказывала.
— Не хотела, чтобы вы с папой за меня переживали.
— Глупости! Родные люди друг другу нужны для поддержки и помощи. Если бы я знала, сама отговорила бы тебя замуж выходить. И от второй беременности тоже. Он же просто повод искал! Если бы хотел – женился бы, не смотря ни на что. И ничьи наставления бы не помешали. Не твой человек. С таким рядом делать нечего. Радуйся, что избавилась сейчас, а не когда детки маленькие.
— Да кто же тогда мой? — Анна резко подняла взгляд. В глазах стояли слёзы. — Лёня изменил. Игорю не понравилось, что наша семья не из высшего круга. Теперь вот Сашка… Наверное, это со мной что-то не так? Один – случайность, два – совпадение, три – это уже закономерность! Посмотри на меня! Я даже на работе нигде не задерживаюсь. Официантка из меня не вышла. Половина зарплаты ушла на штрафы. В колл-ценрте сократили.
— Сейчас-то тебе хоть есть на что жить?
— Тётя Лиля устроила в бар, в память о маме. Только станет ли она терпеть, когда из-за меня снова что-нибудь случится?
— Милая, ну с чего ты взяла, что случится? Если в кафе пришли неадекватные посетители, в этом нет твоей вины. Такое бывает. Сокращения – тоже обычное дело. Я знаю случаи, когда людей с пятнадцатилетним стажем увольняли! Такова жизнь.
— До этого тоже ведь были подработки. И там то начальник пристаёт, то коллектив травит…
Она наконец подняла кружку и сделала глоток.
— Что с рукой? – спросила Людмила, указав на красные пятна на тыльной стороне ладони.
— Экзема. То ли от гормонов, то ли… Я уже не знаю, откуда это всё берётся. То киста, то бородавки, то… Что бы я ни делала — всё хорошее утекает сквозь пальцы. Такое ощущение, что вселенная просто хочет избавиться от меня!
Людмила нахмурилась, но спорить не стала.
— Всё устроится, — попыталась успокоить она.
В прихожей щёлкнул замок.
— А вот и отец.
— Не говори ничего папе, — попросила Аня, вытирая слезы. – Не хочу портить ему настроение.
Она сделала ещё глоток чая и натянула дежурную улыбку.
***
Бар «Малей» тонул в сизом полумраке. Неоновые трубки над стойкой мигали, отражаясь в рядах бутылок.
— Ты опоздала на семь минут, — посмотрев на часы, упрекнула напарница.
— Автобус встал в пробке из-за аварии.
— Опять? Владимир Никифорович уже ворчит. Говорит, если ещё раз не придёшь на смену — вылетишь.
— А сам он где?
— Принимает товар с черного входа.
Анна молча кивнула, надевая голубой парик. Владелец отчего-то решил, что так они будут похожи на Мальвин. Но на деле Ане казалось, что в этом парике она больше походила на подростка из неблагополучной семьи. Её пальцы дрожали — с утра не ела, только кружка чая у мачехи.
Первая же рюмка выскользнула из рук.
Стекло разбилось с хрустальным звоном, рассыпавшись по полу тысячей мелких осколков. Анна наклонилась, чтобы подобрать самый большой, острый край впился в ее ладонь.
— Ай!
Кровь выступила тёмной каплей, растеклась по линии жизни.
— Ну вот, опять… — Таня вздохнула, достала аптечку, продолжая ворчать: — Руки-крюки. Держи.
Девушки едва успели закрепить повязку, когда в баре появились первые посетители.
Один из них — толстый, с покрасневшим лицом и мутными глазами, едва войдя, с вожделением уставился на Анну.
— Эй, кисуля, что такая грустная? Давай развеселимся!
Аня не успела отреагировать, как посетитель приблизился и, потянувшись через стойку, схватил её за запястья горячими липкими и пальцами. Анна дёрнулась, но он только сильнее сжал их.
Его спутник, высокий, в кожаной куртке, положил руку приятелю на плечо и попытался урезонить:
— Отстань от девушки. Она ещё весь вечер будет тебе, толстяку, пиво наливать.
— Тебя забыл спросить.
— Я серьезно, пухлый.
Толстяк, оскорбившись, дернул плечом, попытавшись сбросить руку, но не рассчитал и дёрнул Аню, заставив её повалиться грудью на стойку.
— Ты чё, пухлый? Слов не понимаешь?
— Рот свой за…
Договорить Анин обидчик не успел. Удар пришёлся в челюсть. Он отлетел от стойки, врезавшись в стену, бутылки зазвенели, предвещая беду.
— Да я тебя!
Толстяк схватил стул и метнул им в противника. Тот увернулся, и стул с грохотом прокатился по залу, цепляя и сбивая мебель.
Таня вскрикнула. Аня вжала голову в плечи.
— Хотите драться — валите на улицу! — заорал появившийся за спинами девушек владелец заведения.
Здоровый, как медведь, он вышел из-за стойки и помог выпроводить высокому мужчине его разошедшегося приятеля.
Вернувшись, хозяин посмотрел на Анну.
— Ты — приманка для неприятностей. Напомни, почему я взял тебя на работу?
— Вас попросила ваша сестра, — тихо проговорила Аня.
— Ну да, ну да… Я поехал, у меня встреча через полчаса. Разберитесь тут с товаром. И постарайся не вляпаться в неприятности до конца смены.
***
Рабочий день подходил к завершению. Последний клиент — бородатый парень с татуировкой во всё предплечье — допивал свой виски, не торопясь, словно прощался со старым другом.
— Закрываемся, — Таня звонко щёлкнула полотенцем по стойке, но парень лишь хрипло рассмеялся, выставив пустой стакан:
— Ещё один. Последний.
Анна взглянула на Татьяну — та стояла, скрестив руки. Её молчание было красноречивее любых слов.
— Извините, касса уже сдана, — Анна мягко забрала стакан, почувствовав, как её пальцы скользят по капелькам на стекле.
Клиент что-то проворчал недовольно, но поднялся. Его шаги по кафельному полу звучали как удары метронома, отсчитывающего конец этой бесконечной смены.
Дверь захлопнулась за ним с глухим стуком.
— Ну и ночка… Я вытерла со столов, бокалы вымыла. Чеки подбила. Давай-ка по домам, спать хочу – сил нет!
Они вышли из бара. Над входом горела неоновая вывеска — огонёк для «ночных мотыльков». Всех тех, кому не сидится дома от всепоглощающего чувства одиночества, которое можно убаюкать, лишь залив чем-то крепким и полуночными разговорами с незнакомцами.
Таня закрыла зверь, повернув ключ до характерного металлического щелчка.
Анна стояла неподвижно, она вдруг почувствовала, как сильно болят икры и ступни — восемь часов на ногах.
— Я тут рядом живу. А ты как планируешь добираться? — спросила напарница.
Анна достала телефон. Экран осветил её лицо — бледное, с тёмными кругами под глазами.
— Такси вызову…
— Завтра в шесть открываемся, постарайся не опаздывать.
Танин силуэт уже скрылся за углом. А таксист, что принял заказ, всё медлил. Он стоял уже две минуты во дворах неподалёку и, казалось, не собирался трогаться с места. Через минуту на экране всплыло: «Водитель отменил заказ».
Попробовала вызвать другой автомобиль — не получается: на дисплее отображается: «Ищем машину». Аня закусила губу: ночь, ноги гудят, до дома пять километров, — и выругалась тихо вслух:
— Да пошло оно всё!
Ждать дольше было бессмысленно. Анна застегнула куртку на все пуговицы и пошла.
Город дышал спёртым воздухом, пропитанным бензином и сыростью. Фонари горели тускло, между ними — чёрные провалы, куда свет боялся заглядывать. От неожиданного предчувствия беды стало не по себе.
Где-то в переулке скользнула тень. Раздались лёгкие шаги. Не человеческие. Анна ускорила шаг, но было поздно. Из тьмы вырвалась собака — крупная, с густой свисающей клоками шерстью и оскаленными клыками. Её глаза блестели, как два уголька в печи. Пёс вёл себя странно. Медленно подходил, не спуская с неё глаз, и тихо утробно рычал.
— Хорошая собачка, — прошептала Аня. — Такая милая, добрая собачка… Ты же меня не укусишь, да?
Она попыталась пройти мимо, бочком. Переступала с ноги на ногу, крадучись, не поворачиваясь к опасности спиной. Расстояние увеличивалось. Ей почти удалось уйти, когда нога соскользнула в выбоину. Резкий выдох вырвался из груди. Пёс только того и ждал. Залаял, брызжа слюной, и бросился в атаку.
Анна рванула вперёд, не разбирая дороги. Нырнула в ближайший подъезд — дверь с облупившейся краской не заперта. Влетела в тёмный холл, прижалась спиной к стене, сердце колотилось где-то в горле. Снаружи не прекращался злобный лай, потом наступила тишина.
— Бешеная псина, — прошептала она.
— Может и бешеная, — раздалось сверху. На площадке у окна стоял мужчина. Только сейчас она заметила его. – Ты же не местная? Тебе бы переждать, пока уйдёт. Я тут этажом выше живу как раз. Можешь посидеть у меня.
— Спасибо, я… я пойду.
— Куда? Там же собака, — он засмеялся и стал медленно спускаться. Обоняние уловило резкий запах крепкого алкоголя.
Анна оцепенела. Снаружи пёс, внутри странный незнакомец. «Уж лучше собака», — решила она и бросилась к двери. Толкнула её плечом — на улице ни собаки, ни людей, только ветер гоняет по тротуару целлофановый пакет.
— Куда пошла? – раздалось за спиной.
И она побежала не оглядываясь, пока не закололо в боку. Остановилась, оперлась о стену, отдышалась, прикинула: до дома ещё километра три – и побрела дальше.
Рассвет уже располосовал серые облака розовыми прожилками. Но здесь, в переулке между серыми пятиэтажками, всё ещё царил сизый полумрак. Город только начинал просыпаться. Воздух ещё не наполнился выхлопными газами. Дышалось легко. Анна шла, дрожа. Она куталась в тонкую куртку — утренний холод пробирался под одежду, заставляя сутулиться. Совсем немного — и покажется родной район.
Неожиданно от стены отделилась тень.
— Постой, родная…
Голос прозвучал так внезапно, что Анна вздрогнула. Перед ней стояла цыганка — высокая, статная, несмотря на возраст. Её длинная юбка шелестела тяжёлыми складками, потертые монеты на груди отражали утренние лучи.
Говорить с кем бы то ни было у Ани не было ни малейшего желания. Она попыталась обойти старуху, но та ловко преградила дорогу.
— Погоди, не убегай. Я должна тебя предупредить.
Цыганка взяла её за локоть. Пальцы оказались удивительно тёплыми, почти горячими. И только поэтому Аня не отдернула руку.
— Ты вся в чёрных нитях, дитя…
— Я не верю ни во что такое. Можете не стараться.
— Молчи и слушай.
Цыганка приблизила лицо: глаза тёмные, бездонные. Казалось, она смотрели сквозь неё.
— Вижу, не раз и не два на тебя колдовали. Много, много несчастий на твою голову сыплется…
Она покачала головой.
— Деньги из рук уплывают. С людьми ругаешься. Мужчина ушёл…
Аня почувствовала, как спина покрывается гусиной кожей.
— Не печалься. Мужчина этот плохой, не нужно с такими детей растить. А от порчи избавиться надо.
Утренний ветер внезапно стих. Даже далёкий шум машин куда-то исчез.
— Вы можете снять порчу?
— Не могу, девочка. Если бы могла — помогла, — она снова покачала головой и словно приказала: – Найди того, кто сможет, иначе долго не проживёшь.
Аня выдернула руку. Кровь отхлынула от лица. Черные мушки завертелись перед глазами.
Достала из кармана последние сто рублей.
— Вот, возьмите.
Сунула деньги цыганке в руку и побежала.
— Не медли! – крикнула ей вслед старуха.
Аня обернулась. Переулок был пуст.
Когда добралась до дома, на улице уже стали появляться первые заспанные прохожие. Дверь скрипнула, впуская её в знакомый подъезд. Анна, всё ещё чувствуя на ладонях горячие прикосновения цыганки, судорожно рылась в сумке, пытаясь нащупать ключи.
Дверь напротив резко распахнулась, с шумом ударившись ручкой о стену.
— Ага, вот и блудливая соседка вернулась!
Нина стояла на лестничной площадке, закутанная в выцветший халат. Торчащие в разные стороны волосы напоминали змеиные головы.
— Я тебя видела! – она тыкала в Анну дрожащим пальцем. – С мужем моим! Кокетничала вчера у подъезда!
Анна посмотрела на женщину осоловелыми глазами. Мозг медленно проворачивал шестерёнки, пытаясь найти момент, когда она успела провиниться ещё и перед соседкой.
— Вчера? — глупо хлопая глазами, переспросила она.
— Молчать!
Нина подошла ближе, запах дешёвых духов ударил в нос.
– Я тебя насквозь вижу! Вертела перед ним хвостом. Всё равно что твоя мамаша, такая же…
Аня на мгновение потеряла способность дышать.
— Не смейте… — её голос дрогнул, но не от страха, а от внезапно нахлынувшей ярости. — Не смейте говорить о моей маме.
Нина вытаращила глаза, надвигаясь.
— Где мой Витька? Думаете, вернётесь по очереди, так не замечу? Я давно поняла, что ты на моего мужа глаз положила! Змея подколодная! Отольются тебе мои слёзки, скоро сама увидишь!
Ключ наконец вошёл в замок. Анна резко повернула его и ввалилась в квартиру.
Выслушивать вопли соседки не стала — захлопнула дверь прямо у той перед носом.
«А если цыганка не обманула? Что творится вокруг меня?»
Анна прислонилась к стене, медленно сползая на пол. И наконец разрыдалась от усталости.
